0 RSS-лента RSS-лента

Пара историй из практики

Автор блога: ТМУРП
Злая шутка Судьбы
Кто-то из философов сказал однажды, что любое историческое событие может легко повториться дважды – первый раз как серьезное событие, а второй как фарс. Нечто подобное произошло и со мной – Ровбут Михаилом Олеговичем, 1955 года рождения. Мой отец, Ровбут Олег Михайлович, капитан дальнего плавания – не сочтите за ерничество - своим доблестным трудом к 1972 году заслужил большое уважение среди коллег по работе и должность капитан-директора сначала в объединении «Океан», а затем «Эстрыбпром».
Он никогда не желал мне повторения своей нелегкой профессиональной судьбы, а я, достаточно насмотревшись на проблемы в капитанских семьях за 10-15 лет своего детства и юности, и не помышлял о морской карьере. Я уже оформил документы на поступление «от республики» в престижный ВУЗ Ленинграда, благо последние годы учебы в физико-математическом классе 15 средней школы Таллинна, давали веские основания на успех и даже будущую карьеру госчиновника в ЭССР. Но … судьба предпочитает дарить трагикомические сценарии.
Трагедия разразилась там, где и не ждали. Нас было трое на два места в ВУЗе: я и две, не блистающие большим умом, сестрички, дочери какого-то крупного чинуши. Правда, мне вежливо и без нажима намекнули в Министерстве образования ЭССР, что хорошо бы сменить выбранный для поступления ВУЗ или хотя бы специальность – о, нет, они нисколько не сомневались в моих познаниях - , но мне нравился институт имени Бонч-Бруевича с его «многоканальной связью» - ведь, все решают знания. Так я думал, а зря!
Экзамены мы сдавали для удобства прямо в Таллинне как будущая «элита». Уже оставался только письменный экзамен по математике, и я торжествовал – девчонки были мне не конкурентки. А я, конечно, не догадывался о том, что это я был не конкурентом … «блатной системе». В общем, меня нагло и безапелляционно «урыли» в последний момент- другого слова не нахожу -, никакие возражения и недоумения Аттестационной комиссией не принимались, а на дворе был август и явственно маячила впереди служба в «стройбате». Класс! Я ходил как пришибленный от унижения, а мама в слезах, проклиная нашу социалистическую наивность.
И тут-то мы и вспомнили о ТМУРП – Таллиннском мореходном училище рыбной промышленности! Все лучше, чем «стройбат», затем через 3 года можно было повторить попытку с обретением высшего образования. Но вы помните, что речь идет о «траги»+«комедии»?
Комедия же должна была по сценарию явиться достаточно злая – все же это частично «трагика», как ни как. И на сцену вышла «добрая знакомая и соседка», старушка, которая жила на пару этажей выше нас. Я когда-то с ее внуком Вадичкой отмантулил на пару весь срок в детском садике и снова встретился уже в физмат классе. Почему она решила меня облагодетельствовать, не ясно и по сей день. Являясь медсестрой с огромным стажем, она знали всех врачей города, которые работали в приемных медкомиссиях, и решила замолвить обо мне слово.
Ах, да, с чем это было связано? С пятого класса я стал немного заикаться. В некоторых случаях это бывало заметно. Добрая самаритянка, по-видимому, страдала уже частичной потерей памяти и забыла, что в городе ее саму очень не любили. Пожалуй, только наша семья чистосердечно и наивно дружила с ней и ее дочкой, которая с 1941 года в паре с сестрой крутила амуры с эсесовцами аж до самого Берлина. После войны старшая сестра сбежала с мужем-фашистом в Австралию, оставив на их попечение новорожденного сына и , как выяснилось позднее, не малые сокровища на содержание сына, а младшая с мамой получили судебной поражение в правах и должны были еще радоваться такому исходу – зятек убил в Калеви Лийва и ограбил тысячи эстонских евреев.
Да и эти соотечественницы были нелюбимы советскими людьми даже не за грехи молодости. Того ребетеночка от сбежавшей родственницы, как только он повзрослел, добрая медсестричка с дочерью на пару еще юным споили и сплавили в дурдом. Догадываетесь почему? Году к 1980 эта семейка уже перестала бояться КГБ и мести австралийских родственников. Я несколько раз видел частично «клад эсесовца» в их доме. Впечатляло! Один перстень из «семейной» коллекции, однажды, я случайно увидел в витрине комиссионки – он стоил … 20000 рублей. Это была стоимость кооперативной квартиры+ машины+гаража+ …
Но в 1972 году я этого о бабульке еще не знал, а главное - не принимал всерьез хлопоты старушки. Мне они были ни к чему! А, вот, председатель медкомиссии на мне оторвался, полагая меня как-то связанным с той семейкой. Я вошел молча к председателю за последней, заключительной подписью на «бегунок», полагая себя уже будущим штурманом, и тут женщина-врач, посмотрев на записанную фамилию, строго мне сказала: « А вы же «заикаетесь»! Категорически противопоказано работать штурманом!» Я реально опешил – откуда она знает? - и без запинки стал объяснять, что лично знаком со штурманами, которые заикаются куда круче меня всю свою штурманскую жизнь. Это только больше разъярило даму, и речь пошла о том, что я вообще не могу работать ни по одной специальности в ТМУРП. Финиш?! Но в комиссии был кто-то, кто хорошо знал отца и вежливо повел такую речь, что мадам смягчилась и разрешила таки, мне стать … «судовым радиооператором и специалистом по электро и радионавигационным и рыбопоисковым устройствам». Ни разу не «заикнулся», пока писал, да!?
И все же, все закончилось доброй комедией! Да-да. «Густопсовой» комедией! На экзамен по математике я шел как зомби – не сдать его смешно, а сдать – значило, стать радиооператором. Я взял с рассеянным видом экзаменационный листок, плюхнулся за парту, и сразу насторожил математичку. Через пару минут я сдал работу, и еще сильнее возмутил своего будущего педагога, который привык здесь чаще видеть ребятишек из сельских школ Украины и Белоруссии либо городских середнячков. Уже у двери я услышать возмущенный крик: «Молодой человек! Вы же при подстановке числовых значений в последнем задании неверно сложили пару десятичных чисел! Куда вы так торопитесь?» Она еще не догадывалась, что торопиться мне было уже некуда и незачем - фактически я стал курсантом ТМУРП – сочинение по-литературе теперь было формальностью.
И вот, я в «Аркадии»!

""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Общежитие закрытого типа ТМУРП. В подвале Мой спортзал


""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Главный учебный корпус ТМУРП


Наш начальник училища и


педагог по «Радиопередающим устройствам» - писаный красавец и великий умница (Ялакас?)



Наши старослужащие...



Севастьянов Саша, «замечательный » украинский грузин с Дальнего Востока. СССР!



Десантник и добряк Уно Пуссепп сегодня


Пеганов Леша



Паша Нефедкин


Наш «стайер»


Ровбут Михаил


Игорь Егоров


""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Вахта в вестибюле роты на втором этаже – я за кадром.



""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Занятия радиооператоров





Атрибуты нашей формы


Поплавок ТМУРП

Если вы еще раз посмотрите на мою фотографию как раз этих дней, то заметите в моем облике некоторую излишнюю даже для юноши 17 лет «миловидность», провоцировавшую мне прежде не раз проблемы в «мужском сообществе» и, как я полагал, последующие в грубом коллективе будущих моряков.
Демонстраций силы уже с первых дней хватало. Наш старшина роты по прозвищу «Тима» был родом из Белоруссии и являлся чемпионом своей Республики по вольной борьбе, а с нами вместе поступил его более молодой соотечественник и, вроде бы, друг, а также и преемник былого чемпионского титула. В момент встречи в роте они вместо рукопожатия схлестнулись тут же на полу коридора в отчаянной схватке. Через минут пять более сильный, старший, заломал соперника. Вид у них был неприятный – расхристанные и потные, с белой пеной на губах их лица не несли на себе ничего «дружелюбного». Новичок лежал на полу и придушенно сипел, но стоило старшине отвернуться как «побежденный» с озверелыми глазами попытался подсечь ему обе ноги. Я сразу вспомнил своего отца – как он всякий раз схлестывался с дядей Васей Лепешкиным при первой встрече по приезде в Калинин.
Оба парня действительно были великолепно сложены, кряжисты и могучи. Тима стал мне симпатичен с первого взгляда т.к. и внешне удивительно походил на моего молодого отца – они же земляки. Немногословный и с обманчиво робкой, развалистой походкой, он напоминал красивого крестьянина и своей цельностью натуры. Чувствовалось, что Тиму «уважают» в роте. Его «противник» попал в ТМУРП как и я, случайно и очень похоже. Он поступал в Высшее училище ВДВ и, сдав без проблем все анализы, не сдал «матанализы». Как рассказывали, командир училища бился в бешенстве перед комиссией, требуя что-то сделать, но принять такого парня – это то, что надо армии! Бесполезно! Возможно, комиссия каким-то чутьем понимала то, что не было понятно командиру – этому парню было без разницы кого «мочить». Через пару месяцев он избил дежурного по училищу офицера и был отчислен, но, как мы узнали, таки поступил в следующем году в ВКУ ВДВ.
При этом мой опыт социальных взаимоотношений прежних лет был богат жесткими конфликтами с жаждущими самоутверждения и лидерства ребятами, и в 1972 году я с внутренней досадой ожидал повторения эксцессов, от которых никогда не гарантировала даже военная дисциплина. И был приятно удивлен всего лишь некоторой холодной отстраненностью коллектива, что объяснялось легкой завистью к «местным счастливчикам», которые сразу пошли в увольнительные домой на выходные, и полным отсутствием проблем в учебе, жестко каравшихся нарядами на драяние гальюнов и палубы, на бесконечные дежурства. Нет, были отдельные робкие попытки «наезда», но они вяло потухли сами собой – благо, я сам неконфликтный человек. Сложнее было со старослужащими ребятами – они явно превосходили нас по жизненному опыту и умышленно держались в стороне ото всех, демонстрируя свое превосходство.
С первых дней в училище я от безделья занялся любимым делом, которое определило и последующее отношение ко мне сокурсников и других курсантов училища. Я еще в школе после 8 класса организовал секцию атлетизма, используя методику из редкого уже тогда учебника Георга Тенно, попавшемуся мне в букинистическом магазине. В ТМУРП мне невероятно повезло – худенький от посадки печенки стероидами физрук, некогда известный пловец-спортсмен, слету принял мою идею создания атлетической секции и превзошел своим энтузиазмом все ожидания. В итоге длиннющий подвал, заваленный кирпичом и хламом, превратили в отличный тренажерный зал с сауной, солярием и бассейном из двух дорожек по 25 метров – ну, как же пловец без бассейна. Ваш покорный слуга стал смотрителем зала, в котором пропадал большую часть свободного в стенах училища времени.
А времени было много, несмотря на серьезный учебный план и очень хороший и строгий преподавательский состав. Для примера приведу воспоминания о преподавателе математики Линде Эмильевне Эхатамм. Это была дама с «ледяным» характером. Не очень симпатичная, полноватая женщина жила только своей профессией, как и многие советские педагоги. Любое как ей казалось пренебрежение ее наукой каралось жесточайше. Малые контрольные проводились через день, а большие раз в неделю – любое шевеление не по делу каралось изъятием контрольных работ и оценок решенного по факту выполнения. Первый раз даже я неожиданно получил «четверку» - контрольная продлилась минут пять, и почти вся группа лишилась увольнений и драила хором длиннющий коридор роты. Я тихо улизнул домой пораньше.
Эхатамм требовала цитировать формулировки и определения буква в букву как в учебнике – иначе «двойка» следовала незамедлительно. Как то, разленившись, я попался ей на уроке в качестве примера образцового цитирования формулировок, а я в тот день не ждал, что она меня вообще вызовет - как помнил, так и процитировал. Эхатамм с ледяным лицом посмотрела на меня и надменно сказала: «Вот, как надо отвечать!». Удивленный и пристыженный, что вряд ли заметили и поняли остальные курсанты, я сел на свое место и впредь готовился всегда более тщательно.
Великолепный преподаватель РНП Гаймонсен , бывший военный офицер, требовал, как в армии помнить даже число и тип болтов и гаек на корпусах и крышках гирокомпасов - а вдруг война, и ты ослепленный огнем и машинным маслом будешь вынужден, восстановить работу поврежденного, но жизненно важного для экипажа и выполнения поставленной боевой задачи, устройства?! Глубокий шрам на его лбу говорил, что такой сюжет был когда-то вполне реален.
Это теперь, по прошествии многих лет, осознаешь такие вещи. Четыре года учебы в ТМУРП для выпускников восьмилетних школ и три года для десятилеток давали уровень технической подготовки настоящего высшего учебного заведения.
Курсы занятий по темам «радиопередатчики», «радиоприемники», «РЛС», «эхолокаторы», «гирокомпасы» давались на высшем уровне для любой элементной базы – были ли это радиолампы или транзисторы. Подкреплялось все мощнейшим преподаванием высшей математики, электротехники и полировкой полов в довесок для особо неодаренных умом и ленивых. Фактически, выпускники радиотехнического отделения могли бы работать в конструкторских бюро. Работа на электронном ключе казалась бы развлечением, не являйся она обязательным экзаменом на профпригодность и основным пунктом в Дипломе.
В училище встречались настоящие уникумы! Чего стоил один Ян Никопенсиус – всегда с иголочки одетый в отутюженный китель и белоснежную рубашку, чисто выбритый с эспаньолкой на лице, преподаватель английского языка, обладавший энциклопедическими познаниями и отлично владевший 15 языками и еще большим количеством языковых диалектов. Он сразу решил, что мучить меня школьным курсом нет смысла, и поставил мне «отлично» в конце журнала учета оценок, но я ходил с удовольствием на его уроки, которые нередко превращал в научно познавательные лекции по просьбе товарищей, если предстоящая контрольная приводила всех в трепет. Лектором легко становился Никопенсиус – стоило ему подкинуть какую-либо неординарную мысль в русле программы, как уже через пять минут он забывал о двухчасовом уроке и без перемены мы слушали его очередное необычное выступление. Необычное потому, что Ян обладал стремительным умом, феноменальной памятью и предложенный ему вопрос решался молниеносно, но тут всегда всплывал еще более интересный сопутствующий вопрос, и Никопенсиус не мог его оставить без объяснения тоже. Почитайте «Жизнь на Миссисипи» Твена – он там описывает человека с точно таким же мышлением, лоцмана. Начав с какой-то тривиальной связи слов «хелм-шлем», он через полтора часа уже рассказывал нам о чем-то ну очень интересном, но совсем не имеющем отношения к лингвистике. И только коварное напоминание, что наступило время новой пары и нового предмета, возвращало его в банальную реальность. Контрольная была успешно сорвана!
Попадались настоящие «динозавры». Теорию по устройствам на электронных лампах давал нам некоторое время новый педагог преклонного возраста, оплывший и неряшливый старик в осыпанном перхотью когда-то черном костюме с пожелтевшими от жира и нестрижеными седыми волосами, с огромным в жировиках и синих прожилках капилляров носом «пьющего человека», похожим на баклажан. Материал он давал интересно и легко, слегка с одышкой выговаривая слова, но ребята подтрунивали над ним. Только случайно от старшекурсников я узнал, что это был … изрядно опустившийся старик-Введенский, Юрий Георгиевич, один из корифеев и создателей отечественных РЛС! Я рассказал сокурсникам, и отношение к старику резко изменилось.


Введенский Юрий Георгиевич


Командир «второй роты» радиооператоров – Белобородов Андрей Тимофеевич
Особо следует рассказать о нашем командире, ветеране войны, Белобородове Андрее Тимофеевиче. В наше время он порядком раздобрел, и неестественная краснота его лицо говорило о возможности апоплексического удара, что не мешало ему регулярно нагонять на себя свирепость, перед нашим строем. Возможно, это и бывало необходимо иногда, но скоро все узнали, что эта свирепость напускная, и никогда Белобородов не дополнял ее незаслуженными взысканиями. Он был действительно образцом отца-командира из книжек. Однако, прозвище среди курсантов нашей группы «Синьор помидор» он заработал - в роте же бытовало ласковое прозвище "Борода". У многих подчиненных заслуженно и не раз все сжималось внутри от его грозного взгляда и шумного разноса за провинность.
Но была и у него слабость! Офицер старого замеса, он фанатично любил спорт и руководил «спорт ротой». На «роту» она численно не тянула, но ее состав находился под его личной любовной заботой и был осыпан кучей, порой странных для «спорт роты», привилегий. Так, в то время, как утром все бежали под его присмотром 5 километров кросс, спортсмены нежились еще в постели, а к возвращению взмыленных сокурсников, которым еще предстояло драить палубу перед завтраком и убирать кубрики, только еще вяло тянулись, одетые не в жестки робы, а в мягкие спортивные костюмы, на ближайший стадион. Кормежка у спортсменов была тоже получше. В эту группу попал и автор этого блога, стоило узнать Белобородову, что тот прежде боксировал. За все хорошее надо расплачиваться.
Мне мало пришлось участвовать в поединках, но первый стоит описать. Миловидный добрячок, даже несмотря на авторитет, заработанный в атлетическом зале, занимавшийся еще и забавной йогой в кубрике под смех товарищей (затем это признают серьезной нормой в отношении меня), чтобы избавиться от заикания и нервной перевозбудимости, по их мнению, не имел шансов в бою против мощного профессионала-борца вольника, которого кто-то догадался выставить моим визави. Парень был естественным образом раскачан и очень силен, быстр и напорист, самоуверен и нагловат как все настоящие мастера спорта. Но его мощное тело не знало с кем предстоит столкнуться – ему бы по скромнее и по мягче себя вести. Я и боксом то не стал далее заниматься до училища т. к. был силен только в … откровенных драках. Как писал Высоцкий: «Бить Человека по лицу я с детства не могу!» А вот «Скотов» просто избивал до потери пульса. Главное было, чтобы он на меня агрессивно напал - с этого момента я более не видел бы в нем Человека. Так и произошло. Парень попытался меня буквально смести с первых же секунд первого раунда. Я эти пару мгновений выстоял и выстрелил ему вразрез двойку, от которой он сразу поплыл. Крюк в челюсть заставил его уронить руки, и только огромное здоровье удержало тело на ногах. Собственно, это – опущенные руки - его и спасало от более сильного сотрясения мозга, которое я уже готовил ему. Я вдруг охолонул и задержал руку, поводил перед его лицом перчаткой – глаза были у парня как стеклянные и ничего не видели. Тут и до рефери дошло, что пора объявлять технический нокаут. Жаль, что отец с сестрой не успели даже подойти ближе к рингу и посмотреть бой.
""
Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Паша Нефедкин сохранил фото после тех соревнований - справа мой соперник

Я не взыскал безусловного признания в своей роте т.к. и не искал этого, но среди признанных лидеров и старослужащих училища заслужил уважение и мог позволить себе положение «либеро», когда ты не обязан подкреплять свое положение постоянными проявлениями суровой мужественности и демонстрацией дружбы с наиболее одиозными ребятами. Хочу - общаюсь, хочу - нет; захочу - сегодня выпью рюмку в вашей компании, а могу и не выпить. И никаких обид – вот что для меня было важно, несмотря на меньшую защищенность. Я дружил индивидуально, на выбор.
Мои занятия йогой сначала вызвали глупую реакцию у сокурсников. Они могли со смехом влететь в кубрик и подшучивать надо мной – это мешало сосредоточиться в падмасане, наули или делать пранаяму. После первого поединка это прекратилось, а продолжение было неожиданным. Старослужащие как-то пришли и спросили, что мне это дает. Я объяснил. Саша Севастьянов по-доброму спросил, что, мол, я и гипнотизировать могу?! И неожиданно попал в самую точку. После пранаям моя нервная система работала необычным образом – насыщенный кислородом мозг менял ритм работы, тембр и протяжность речи. Я и ранее практиковался дома в аутосуггестии и вдруг решил попробовать на людях. Где-то в глубине души я осознавал, что не могу в данном случае дать слабину. Я уложил одного из мужчин на койку и провел сеанс суггестии – через минуту тот спал! Когда я разбудил подопытного, все вышли молча. Еще пару раз Саша приводил мужиков из других рот, раскручивая мои способности в своих интересах. Но после того, как я усыпил сразу двоих человек, включая самого Сашу – он, оказывается, не верил до конца, что сам может поддаться мне - такие посещения как отрезало.
Моя умеренная аутичность спасала мою нервную систему, мне каждый день помимо многих часов общения с однокурсниками предстояло ежедневное общения в атлетическом зале училища с курсантами других отделений и профессиональными спортсменами – штангистами и баскетболистами сборных Эстонии - , которые стали арендовать «мой зал», признав его лучшим в городе. А я, ведь, еще посещал в выходные и элитный зал для культуристов города в Строительном техникуме, подпольный зал японских боевых искусств, организованный «комитетчиками». Вечером я не мог отбиться от знакомых в сауне, которые желали меня видеть в своей компании. Я пахал как «трактор», на износ, и скоро так меня и стали открыто называть штангисты. Двенадцати кратный чемпион Эстонии в легком весе по штанге первым применил это слово. Мужчине было лет тридцать с небольшим, и он был силен как бык – с места запрыгивал вверх на маты высотой 1.8 метра! Ему бы прыгуном в высоту стать. Как чемпион, он был очень амбициозен и все подтрунивал надо мной, что атлетизм-культуризм не дают реальной силы. И как-то мы с ним легли по очереди жать сотку «на разы». Он довольно легко выжал десяток раз, а затем стал, резко сдавать и спекся. Я жал штангу ровно, но не с такой легкостью как он, и окружающим казалось, что вот-вот не выдержу напряжения. Однако я выжимал еще раз за разом и спокойно победил чемпиона. Надо было видеть удивление на его лице. Единственное, что он сказал, покачивая головой: «Ну, ты и «Трактор»!» Единственный, кто недобро качал головой, был мой командир роты – он беспокоился за мою руку, что я не смогу сдать на достойный класс радиооператора. Меня же это мало беспокоило. Все равно – ключ - это было не мое! Нелепая случайность в моей судьбе!
Были и люди, которых я очень уважал, независимо от того, являлся ли я их другом, и догадывались ли они об этом. В нашей группе учился юноша-эстонец очень педантичный и замкнутый, худенький весь и каждое утро он вставал в 4-5 часов, чтобы делать пробежку … 15-20 километров. Был случай – он пригласил меня пробежать за компанию. Пробежать то я пробежал, но по возвращении забежав в роту, сразу юркнул в гальюн. Я никогда не думал, что во мне может быть столько «дерьма»! Зато пару суток мне казалось, что я ничего не вешу, что мое тело идеально здорово и небывало меня слушается. Но больше я не повторял таких экспериментов. Может быть зря?
Отношения с эстонскими ребятами в группе были несколько отстраненными. И, тем не менее, они никогда не отказывались от культурного общения. Один из них отлично играл на электрогитаре, и стоило мне в любое время попросить его сыграть что-нибудь - например, «Венус» - как он сразу брался за гитару. Он мог играть еще и еще, только подскажи название композиции.
Уно Пуссепп - наш «десантник» - был колоритной фигурой. Под два метра ростом, белобрысый и вихрастый, с по-детски добрым характером, он совсем не походил на грозного десантника. Хитрая улыбка на его лице контрастировала с его полной бесхитростностью и даже робостью. Он не выпивал и сторонился девушек. Старослужащие взялись за его воспитание, и уже через полгода Уно понял всю свою подлинную физическую силу и силу своего мужского обаяния - с тех пор, подвыпивший, из женских общежитий «Балтийской мануфактуры» он стал ловко уходить от комендантов по трубам водостоков.
Среди «холодильщиков» учился в ТМУРП один сельский парень с Украины. Хотелось просто рыдать от белой зависти, глядя на него! При заметном недостатке интеллекта он обладал природным телом Геракла и его силой. В училище тоже сразу смекнули, что к чему, и быстренько сделали из него чемпиона по вольной борьбе. А чё ему стоит то?! Я же так и не смог затащить его в атлетический зал - в нем не давали дипломов и званий. Зато он пожелал принять участие в соревнованиях по штанге. Это был цирк! Никакие уроки техники «рывка» и «толчка» он не пожелал изучать – итак все видел, а сила вот она. В «рывке» он сделал всех играючи, включая мастеров спорта, а в «толчке» трижды заработал «баранку», подняв чисто спиной самый большой вес, но не сумев, сделать банальную «разножку». Возмущенный несправедливостью, он ушел, так и непоняв, что же от него хотели эти умники? Вообще то, мы с ним стали просто хорошими друзьями и даже позднее делали рейс на одном БМРТ – Оскар Лутс. Жаль он очень рано и скоропостижно умер – от прободения язвы желудка. Я не мог поверить своим ушам, когда узнал.
Гастриты и язвы желудка – бич закрытых учебных заведений. Язвой желудка и двенадцатиперстной кишки многие годы страдал мой отец и его друзья. Я сам жестоко мучился первые полгода в училище, а затем обратил внимание, что на автомойке посуды в столовой применяют … стиральный порошок! Мне стоило большого труда продавить применение горчичного порошка, и сразу улучшилось общее состояние. Не знаю, как долго эта технология сохранилась в училище – на втором курсе таллиннским ребятам позволили жить дома и приходить в форме только на учебу и мероприятия. Питались мы уже дома.
Так я и жил в своем сладком мирке, отгоняя от себя мысли, что скоро все закончится. И этот день пришел. Экзамены прошли стремительно, я получил 2-й класс радиооператора и в шутку спросил преподавателя Сашу Субача: «А на второй год здесь не оставляют?!» Тот только понимающе хмыкнул и попытался объяснить мне, что свободных вакансий на должность педагогов в этом году нет, как это удачно произошло с ним самим.
Мы справляли успешное завершение учебы в хорошем ресторане, но я оказался за столом холодильщиков, потому что среди них было много товарищей по спортзалу и они не терпели возражений. Вообще то, выпускники других отделений тоже шумно меня зазывали к себе, и я скоро растворился в атмосфере дружбы, забыв только о своих ребятах, что явно не понравилось им. Гулянка затянулась допоздна и администрация уже просила нас покинуть заведение. На выходе из зала располагался, закрытый, к тому моменту, бар с собранными в шпалеры к витрине стульями. Я медленно выбирался уже к выходу, ожидая Толика –холодильщика (вышеописанного борца), когда услышал грохот у витрины со стульями. Толик перехватил кого-то за моей спиной, пытавшегося меня ударить сзади, и метнул его в стулья. Я сразу протрезвел, и мурашки пробежали по спине, когда я представил себе, что сейчас чувствует бедолага. Но тот завозился на свою беду и стал подниматься – вот уж, пьяному и море по колено! Я схватил Толю под руку и с натугой потащил вон из ресторана – глаза «Геракла» ничего хорошего не предвещали. В тот момент я понял, каким другом был мне Толик - малоэмоциальный молчун, с которым, как мне казалось, нас ничего особо не сближает, он поломал бы любого за меня, не думая о последствиях для себя. Загадка этой человеческой породы – Толи и Тимы – лежала в том, что в обоих угадывались какие-то неуловимо общие черты внешние и поведенческие. Они были близки с моим отцом географическим происхождением и генетически внешне и психотипически, разве что отец был много выше интеллектуально. Но я бы никогда не променял дружбу с любым из этих ребят и на сто умников. Только 15 лет исторических исследований - с 1998 по 2013 год – указали мне на корни такого сходства.
На ночной улице мы разошлись с Толиком, чтобы позднее встретиться в море, и я медленно брел по суше домой, накрытый черным звездным небом, не имея ни одной мысли в голове – что же будет со мной завтра? А совсем недалеко от меня уже жадно колыхались просторы морей…
ТМУРП 0 8 комментариев